Хотел бы снять кино, но, не судьба ТТ
Пусть будет.
читать дальше
Это не привычный уху звон стали.
Невозможно проследить движения смазанных теней и их завораживающего танца, так мало похожего на бой.
Геральдильерос.
Шота вспоминает, что должен дышать только ощутив тянующую боль, но не может оторвать взгляд от плаца, где тренируется личная гвардия князя Утеса.
Судьба явно благоволит к единственному сыну сотника .
Может, так у богов принято извинятся ?
Им стоило бы.
Подарить хоть малую толику земного благополучия последнему отпрыску уничтоженного рода .
С трудом, но приходится отвлечься.
Не хватало, чтобы первый день в вожделенных стенах Тэтри Цкаро, обернулся публичным позором, ведь никому не дозволено наблюдать за геральдильерос , тем паче мальчику, который еще не заслужил право быть мужчиной.
Но этаж пуст.
Обитатели замка собрались на вечерней мессе перед праздненством Покаяния.
Юноша вздыхает, сжимая в кулаке амулет, и только возвращается к гипнотизирующему зрелищу, как едва слышный скрип настила выдает еще одного посетителя.
Фонари еще не зажжены, в сумерках трудно разобрать, кто стоит на другой стороне галереи.
Шота сдвигается в своем укрытии, меняя угол обзора, но то ли ему показалось, то ли наблюдатель слишком мал ростом, чтобы быть замеченным .
Десяток ударов сердца - выждать.
Никто не спешит обличить недостойного юнца в его постыдном занятии , он, было, расслабляется, возвращаясь к прерванному занятию, как острая боль в щиколотке едва не вырывает позорный крик .
Шота Гвинджилия видел вещи из за Завесы.
Особая страсть нынешнего владетеля Утеса поощряла интерес к ней , равно как и дружественные отношения со странниками.
Много диковинного оружия и предметов быта, назначение некоторых из них так и не стало ясным, впрочем, было вокруг.
Но хаотично мерцающий сгусток неопределенной формы, ощетинившийся множеством псевдолезвий выбивался из всего виденного ранее.
Клешневидные выросты вещи терзали ногу не хуже пасти боевого пса.
Боль не оставила времени на размышления и рука сама потянула из ножен меч, но инстинкт заставил обернуться.
Ребенок., кожа настолько бледная, кажется - тускло мерцает в сгущающейся темноте.
- Что ты здесь делаешь ?
Холода и спеси хватит на Валерийского принца, но Шота с удовольствием подмечает дрожь в голосе .
Вещь из за Завесы замирает , стоило странному ребенку заговорить, однако хватку клешней на ноге разжимать вовсе не торопится.
- Детям не время и не место гулять с наступлением ночи.
Он дергает ногой в попытке стряхнуть опасную диковину и от резкой боли выходит не так строго и внушительно, как планировалось.
Ребенок, Шота еще колеблется : мальчик перед ним или девочка, , напрягается, прикусывая губу.
- А простолюдинам не дозволено видеть геральдильерос и пропускать мессу.
Я прав ?
- Это твое ?
Разговор принимает рискованный оборот, самое лучшее - попытаться отвлечь нахальное дитя со скользкой темы .
Ребенок презрительно фыркает и щелкает пальцами.
Вещь тут же прекращает терзать ногу Шоты стремительно переместившись .
- Я сам собрал этого механоида, не надейся, что он даст тебе уйти без моего ведома .
- Так.
Шота разводит руками, пытаясь выдать самую дружелюбную из скудного арсенала улыбок.
Ему трудно ладить с людьми, рожденному на поле брани , доселе не покидавшему стен имения. Но от этого так некстати подвернувшегося дитя зависит : оправдает ли он высокую честь, стать воспитанником князя Джандиери.
Это просто. Всего лишь человек.
- Думаю нам ни к чему начинать Темные сутки с взаимного недоверия.
Я не замышлял дурного. просто ..зашел не туда.
Только когда мальчик склоняет голову вбок, напряженно рассматривая Шоту, он замечает длину и способ плетения клановой косы.
- Как твое имя ?
Само собой срывается с языка.
Он и сам не верил, никто не верил. Отец , да пребудет его дух в чертогах Ниало , как то упоминал , что ребенка княгини удалось спасти, но ведь..
Князь Утеса начал многолетний поход на твердыни Хаанеша так и не сказав ни слова с самой погребальной церемонии.
- Гела Джандиери.
Назови свое, если говоришь правду.
Яркие, настороженные глаза цвета ряски на озере Броли, темная медь непослушных кудрей.
Кровь иного мира победила кровь Драконов.
Не поэтому ли князь промолчал о том, что дитя выжило ?
- Шота Гвинджилия, сын Каришхали Гвинджилии.
Отец пал на Востоке и дзиа Текле привел меня сюда. Такова воля князя, молодой господин.
На одно колено, правая рука за спиной, склонить голову.
Так, кажется, по Кодексу приветствуют высших аристократов.
- А, читал письмо утром.
Теперь ты - мой брат. Но учти - власть над Утесом моя. И генералом авангарда тоже буду я.
Шота напрочь забыл этикет и поднялся с колен раньше положенного срока вопиюще прямо уставившись на мальчика.
Наследник Утеса коротко кивнул опешившему юноше и , моментально, потеряв к нему всякий интерес склонился над вещью натягивая извлеченные из недр поясной сумки перчатки.
***********
Неделя.
Целая неделя прошла с того дня, когда он умудрился осиротеть и обрести отца одновременно.
Многочисленная челядь ни словом ни жестом не выдавала недовольства его, Шоты новым статусом.
Он целыми днями пропадал на тренировочном плацу губкой впитывая науку наставника , иногда, в редкие минуты отдыха удивляясь отсутствию на плацу княжеского сына.
Оказалось. что Гелу Джандиери абсолютно не привлекали сражения и воинская слава.
Куда милее сердцу будущего властителя Утеса были вещи из иных миров и их устройство.
Шота честно попытался понять странность мальчика , но позорно уснул, пока вошедший в раж Гела пылко объяснял ему что то из механики воздействия квазиживых форм на среду отдельно взятой реальности.
Слишком много ученых слов для десятилетнего мальчишки.
Слишком много знаний для пятилетнего ребенка.
Общатся с юным наследником Драконов было...странно.
Больше всего Гела напоминал дикого зверька, такой же порывистый, настороженный .
Временами он пугал Шоту , когда замирал на долгие часы без движения .
Тогда, в эти моменты, у него были очень старые глаза.
К счастью, непонятные состояния были скорее исключением, нежели правилом.
Во всех прочих отношениях Гела Джандиери был самым обычным мальчишкой. Может, слишком умным , но мальчишкой.
Юному князю часто снились кошмары.
Шота узнал об этом на четвертый день пребывания в замке, когда проснулся от того, что кто то маленький и дрожащий пробрался в его постель.
С той ночи , спать в кровати Шоты, стало для Гелы привычкой.
Вот только понятие "ночь" у Гелы начиналось ближе к рассвету.
Весь : острые углы и ледяная кожа.
Влажные от пота кудри щекочут шею , остается только тихо вздохнуть и , уже привычно, обнять, прижать к себе. Чтобы отогрелся, чтобы успокоилось суматошно бьющее о ребра сердце.
- Он опять был в моем сне. Черный Человек.
- Это лишь сон, дзамико.
Нужно перестать путать день с ночью, вот и все.
- Нет нет !
Синяк. Его пальцы оставили синяк, когда я бежал. Смотри, Шота !
Он чувствует непролитые слезы в сорванном шепоте, снова вздыхает и , наконец, открывает глаза.
Свет парных лун падающий на край ложа достаточно ярок, чтобы увидеть ЭТО
Наливающиеся синевой отпечатки , рваные мазки по бледному холсту кожи .
Запястья Гелы до невозможного хрупкие.
Мертвенный свет лун лишь подчеркивает кровоподтеки . Остатки сна позорно прячутся, стоит Шоте понять : это - РЕАЛЬНО.
Вот только никто не объяснил ему, самому не намного старше, что делать .
Никого не было рядом, у кого он мог бы спросить совета....
- Теперь видишь ? Я не лгу !
Этот человек, он...металл подчиняется ему. И глаза.
У Черного Человека мои глаза, Шота !
Шота Гвинджилия молчит.
Сын воина и внук воина, привычно нащупывает под подушкой успокаивающе-холодную рукоять меча и ему становится спокойно.
Но не юному князю.
Он легкий, как пушинка,словно на костях нет ни мяса ни мышц .
Кожа уже не ледяная , нет, она пылает, будто в лихорадке.
Тонкие, конвульсивно вздрагивающие пальцы сжимаются на ладони Шоты, тянут руку ближе, под слой шелковой ночной сорочки, задерживая над грудью.
Пугающе сильно колотится сердце. Еще немного : можно поймать в горсть.
Маленькое, смятенное сердце...
- Не дай мне умереть, Шота.
Пожалуйста.
Тихо-тихо - последнее , это его "пожалуйста"....
И Шота до утра лишается сна, безмолвно баюкая сжавшегося в комок вокруг его руки Гелу, внимательно считая удары выровнявшегося, успокоившегося, наконец, сердца, невольно покрываясь мурашками всякий раз, когда теплые губы наследника Утеса касались кожи.
Потом : пропадет, скроется в вечной тьме подземных мастерских забывая про пищу и воду.
Потом....
Но пока , вот так, доверчиво просит убежища, сын сотника Гвинджилии ничего не может поделать, кусая губы от волны щемящей нежности.
Готовый зубами рвать "Черного Человека" запятнавшего чистое тело.